Брестские соборы. Непризнанный киевский патриархат добавил к титулу предстоятеля киево-печерскую лавру

С реди сонма святых и праведников найдется немного таких, о ком сохранилось столь мало сведений, как об Никифоре Парасхесе-Кантакузине, экзархе константинопольского патриарха, председателе Брестского церковного собора 1596 г. Однако даже то малое, что сохранилось и дошло до нас, говорит о земном пути Никифора, как о пути неутомимого воителя за веру Христову, защитника чистоты Православия, рачителя о церковном благоустроении.

П реосвященный Никифор сподобился мученического венца, сохраняя православное исповедание Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа “от лютых врагов нашествия”. Никифор был первым из духовных наставников, кто возвысил свой голос в защиту теснимой веры народа православной Беларуси, Украины и Литвы. Им было положено начало падения несправедливого престола унии. Он же был первым, кто сподобился мученической кончины во времена католической и униатской экспансии.

Т рудами историков Церкви в последнее десятилетие проделана большая работа по восстановлению хронологической канвы жизни и духовно-нравственного облика преподобного . И, тем не менее, мужество подвижника и по сей день вызывает удивление, заставляя вновь и вновь обращаться к исследованию его земного пути.

Н икифор Парасхес Кантакузин, грек по происхождению, родился, по-видимому, в 40-е гг. в Стамбуле. Семья Никифора была достаточно состоятельной, что позволило ему получить хорошее образование в Падуанском университете. После окончания обучения Никифор остался в том же университете, где получил место “ректора наук еллинских и грецких”. Возможно, это было связано с семейной трагедией: сестра Никифора, христианка, попала в сераль к султану. Преподавательская деятельность была не долгой, но впоследствии Никифор с удовлетворением вспоминал, что даже “польские панята слушали его лекции” . Вскоре, в сер. 70-х гг. он возводится в сан диакона и назначается на должность проповедника в православной церкви св. Марка в Венеции, в которой он служил в течение семи лет. В начале 80-х гг. Никифор возвращается в Грецию, где получает звание протосикгелла от Константинопольского патриарха Иеремии. Очевидно, Никифор пользовался большим доверием у патриарха, так как выполнял наиболее сложные и ответственные поручения. В апреле 1583 г. Никифор возглавил борьбу за сохранение старого календаря в молдавском городе Яссы. Находясь вблизи границы с Речью Посполитой, он посещает Осторог, где вместе с Федором Спудеем преподает в Академии К. Осторожского. Здесь же Никифор получает приглашение от коронного гетмана и канцлера Речи Посполитой Я. Замойского в основанную им академию в Замостье .

В Стамбуле Никифор появляется в 1585 г. и принимает активное участие в борьбе за возвращение на патриарший престол своего покровителя Иеремии, отправленного патриархом - узурпатором Пахомием в ссылку на о. Родос . Однако открытая поддержка прав законного патриарха привела самого Никифора к ссылке на о. Кипр и преследованиям со стороны новоизбранного патриарха Феолента. Никифору удалось ускользнуть из-под надзора и, воспользовавшись отъездом патриарха в Валахию, прибыть в Стамбул. Недовольство иерархов патриархом Феолентом, привело к новой церковной смуте. Было решено вернуть из изгнания Иеремию. Пока тот не прибыл, Никифор управлял патриархией в качестве эпитропа. Важнейшей заслугой Никифора на новом посту было сохранение православных святынь разграбленного турками главного храма патриархии - Паммакаристы (Всеблаженной).

В ернувшийся в Стамбул в конце 1587 г. патриарх Иеремия унаследовал оскверненные храмы, разоренную казну и большие долги. Патриарху ничего не оставалось, как отправиться за милостыней в богатую Москву. Во время отсутствия патриарха его вновь замещает Никифор в качестве протосикгелла. До возвращения патриарха в Стамбул в 1590 г. ему удалось приобрести храм Богоматери Целительницы, где была устроена патриаршая резиденция, и вернуть долги заимодавцам. Тем не менее, Никифор получил замечание по поводу “лишних расходов” от патриарха. Возможно, оно было спровоцировано иерархами, недовольными деятельностью Никифора. В ноябре 1592 г. великий протосинкгелл получает соборную грамоту патриархов Иеремии Константинопольского и Милетия Александрийского, подтверждающую права дидаскала Никифора в епархиях Константинопольской патриархии. Еще при жизни патриарха Иеремии было решено отправить его экзархом на Западную Русь и в Молдавию. Так Никифор стал экзархом и получил право занимать место на соборах выше митрополитов и автокефальных епископов .

П осле кончины Иеремии в 1594 г. и двухнедельного правления патриарха Матфея, Никифор вновь на некоторое время становится местоблюдителем Константинопольского стола. До лета 1595 г., пока новый патриарх Гавриил не занял патриарший престол, Никифор был вынужден оставаться в Стамбуле. Одним из наиболее тревожных вопросов, беспокоивших константинопольскую патриархию, был вопрос о распространении церковной унии в Молдавии и Валахии. Вести эти сложные дела было поручено Никифору. Еще из Стамбула Никифором были разосланы письма местному духовенству с приглашением прибыть в августе 1595г. в г. Яссы на поместный собор. Собор осудил отступление православных епископов в унию и призвал православное население не повиноваться своим владыкам до тех пор, пока они не покаются и будут прощены. Это открытое противостояние церковной унии втянуло Никифора в сложный клубок политических интриг, возникших в Молдавии после смерти воеводы Петра, где столкнулись интересы исламской Турции и католической Речи Посполитой. Последняя усиление своих позиций видела в установлении в Молдавии и Валахии церковной унии. Военное противостояние усугублялось религиозным. Экзарх Никифор, обладая несомненными дипломатическими способностями, с одной стороны, способствовал укреплению на господарском престоле христианина, ставленника короля Речи Посполитой. С другой, успешно противостоял церковной унии. Открытая антиуниатская позиция Никифора беспокоила короля Речи Посполитой Сигизмунда III, уже отправившего посольство в Рим для подписания условий церковной унии для Речи Посполитой. Боясь приезда патриаршего экзарха, король издал постановление не пропускать послов константинопольского патриарха на территорию своего государства. Никифор, направляющейся к К. Острожскому, был обвинен в шпионаже в пользу Турции и арестован Я. Замойским. Позиция королевской власти была предельно ясна. Она не хотела никакого вмешательства в дело заключения церковной унии, считая унию лишь внутригосударственной проблемой. Не получив ни пропуска в Речь Посполитую, ни приглашения на Брестский церковный собор, на котором акт унии должен быть подписан, Никифор бежал из заточения, и прибыл в Брест в октябре 1596 г. для того, чтобы принять участие в заседаниях церковного Собора. Так начался последний отрезок земного пути экзарха Никифора. Однако это был путь в бессмертие.

П оявление на Соборе патриаршего экзарха, могло состояться только благодаря усилиям К. Острожского. В руках Никифора имелись грамоты патриарха Иеремии, разрешавшие ему председательствовать на поместных соборах Речи Посполитой и смещать епископов с кафедр. Это, без сомнения усиливало позиции православных.

Е ще с дороги патриарший экзарх отправил письмо митрополиту Михаилу Рогозе, в котором просил высказать свое отношение к вопросу об унии. Митрополит не ответил. За день до открытия собора Никифор вторично обратился к митрополиту, напоминая ему о своем приезде, пригласив его и епископов для совещания. Однако и в этот раз они уклонились от ответа. Обстановка в Бресте была накалена до предела.

П рисяга папскому престолу, принесенная иерархами Православной Церкви Речи Посполитой в декабре 1595 г. в Риме, а также соглашения о церковной унии, подписанные ими и утвержденные королем Сигизмундом III 29 мая 1596 г., обострили и без того неспокойную обстановку в Беларуси, на Украине и Литве. Народ обвинял своих епископов в том, что они самовольно без согласия духовенства, представителей высшего сословия и простого люда подчинили как себя, так и весь народ “посполитый” чужой власти римского папы. Объединение Православной Церкви с католической расценивалось ими не как долгожданное каноническое примирение , а как раскол, следствием которого стали изменения в догматах и установлениях Древней Церкви.

Х очу подчеркнуть особо, что еще до Брестского собора на генеральном сейме в начале 1596 г. депутаты Киевского, Волынского, Минского, Новогрудского, Полоцкого и других православных воеводств просили короля, чтобы епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий были лишены духовного сана, так как они без ведома православного населения и своих духовных начальников - патриархов самовольно отдались под власть папы. Кроме того, депутаты требовали, чтобы король, в силу решений Варшавской конфедерации 28 января 1573 г., “благоволил дать” православным епископов православной веры, а не вероотступников. И только в последний день работы сейма, разуверившись в возможности дождаться от короля выполнения своих требований, православные депутаты во главе с кн. К.К. Острожским торжественно сообщили королю и всему сейму, что “они и весь народ Русский не будут признавать Кирилла Терлецкого и Ипатия Потея своими епископами, не будут признавать их власти в своих имениях и не будут подчиняться их духовной юрисдикции”.

В ответ на это король демонстративно провозгласил себя защитником епископов, подписавших соглашения в Риме, и высказал намерение “привести в унию всех своих православных подданных”. Для выполнения своего намерения король просил митрополита Михаила Рогозу назначить дату церковного Собора в Бресте.

В подтверждении своего решения Сигизмунд III 29 мая 1596 г. издал универсал “ко всем своим подданным греческого закона” о созвании Собора и объявил церковную унию фактом свершившимся. Именно на основании королевского универсала митрополит 21 августа подписал окружную грамоту о созвании Собора, а самый Собор назначил на 6 октября.

Н есмотря на то, что окончательно вопрос об унии должен был решиться только на Соборе, епископы Потей и Терлецкий уже летом 1596 г. приступили к ее реализации. Полагая в основу своего вхождения в состав римско-католической церковной иерархии не вероучительное единство , а лишь сохранение внешнего богослужебного обряда и приобретение православными епископами общественных привилегий, которыми обладали в Речи Посполитой римско-католические иерархи, два западнорусских епископа выдвигали прагматическую необходимость обрести внешнее сходство христианоского мира под эгидой римского первосвященника. Способы, которые владыки использовали для привлечения сторонников, хорошо известны и описаны историками церкви в классической литературе .

П равославное шляхетство и магнатерия, отправляя депутатов в Брест, давало им инструкции и наказы, прямо противоположные. В основном, они сводились к трем пунктам: 1) епископы, самовольно возложившие на себя власть патриархов и подчинившиеся чужой папской власти, должны были быть лишены духовного сана; 2) Брестский собор, созванный митрополитом Михаилом Рагозою, является собором поместным , а потому не имел полномочий для принятия решения о соединении Православной церкви с римским костелом, тем более, что догматические вопросы обходились молчанием, или упоминались как уже разрешенные. Кроме того, статус Православной церкви в Речи Посполитой был подтвержден законами, привилеями, конфедерациями и королевскими присягами, которые никто не отменял; 3) не принимать нового (католического) календаря, но заботиться о сохранении старого, согласно указам короля Стефана Батория.

Т аким образом, еще до открытия Собора обозначились фундаментальное расхождение между епископами, отпавшими в унию, и православным миром, представленным его депутатами, между католичеством и православием, расхождение, которое имело экклезиологическое значение и которое не могло не проявиться на заседаниях Собора .

В есьма показательной особенностью Брестского церковного Собора было стремление принимать во внимание лишь позицию западно-русского епископата, когда иерархическое начало, восходящее к “сверх-епископской” власти папы римского, постепенно начинает подменять собой начало соборности. Однако поскольку при объявлении унии соборной процедуры избежать было невозможно, то Собор, открывшийся 6 октября, предназначен был лишь озвучить уже состоявшееся в тайне решение епископов для всего православного населения Речи Посполитой. Таким образом, Собор, проходивший под омофором митрополита Михаила Рогозы, правильнее назвать назвать синодом иерархических чинов Киевской митрополии , которые совместно с представителями католической иерархии и светских властей собрались для объявления церковной унии. На собор съехались: митрополит Киевский и Галицкий Михаил Рагоза, епископ Владимирский и Брестский Ипатий Потей, епископ Луцкий и Острожский Кирилл Терлецкий, архиепископ Полоцкий, Витебский и Мстиславский Григорий Герман, епископ Холмский и Белзский Дионисий Збируйский, епископ Пинский и Туровский Иона Гоголь, три архимандрита: Брацлавский - Богдан Гадкинский - Климонт, Лавришский - Гедеон Бралницкий, Минский - Паисий. Со стороны католической церкви прибыли послы Папы Климента VIII: архиепископ Львовский Ян Дмитрий Соликовский, епикоп Луцкий Бернард Мацеевский и епископ Холмский Станислав Гамалицкий, а также четыре иезуита, среди которых был и Петр Скарга. На Синоде присутствовали представители правящих кругов государства: гетман ВКЛ Николай Радзивилл, канцлер Лев Сапега и подскарбий литовский, староста Брестский Дмитрий Халецкий.

З аседания Синода происходили в главном храме Владимирской епархии - соборе Св. Николая. Участники Синода “учинили исповедание святой веры и отдали послушенство” папе Клименту VIII и его преемникам. Акт об этом с подписями и печатями был вручен папским послам. 8 октября 1596 г. была принята соборная грамота о вступлении православных иерархов в унию с римской церковью. Участников Православного Собора - епископов Львовского и Перемышльского, архимандрита киево-печерского Никифора Тура и других духовных лиц, которые не приняли унию, предали анафеме и лишили сана. Мирянам, котрые будут с ними в общении, угрожали проклятием. После подписания соборной грамоты была оглашена папская булла. В честь исторического события католические и униатские священники отслужили торжественную совместную литургию. Таким образом, Собор стремился достигнуть церковного единства путем формальных канонических и административных мер .

О дновременно с униатским состоялся Собор Православный, в состав которого вошли протосинкелл Патриарха Константинопольского архидиакон Никифор, протисинкелл патриарха Александрийского Кирилл Лукарис, митрополит Белградский Лука, епископ Львовский и Галицкий Гедеон Балабан, епископ Перемышльский и Самборский Михаил Копыстенский, афонские архимандриты - Макарий (по поручению епископа Веноцкого Паисия), Матфей (от епископа Мукачевского Пантелеймона), девять местных архимандритов, два игумена, 16 протопопов (протоиереев) и наместников, более 200 пресвитеров, большое число сященников и мирян. Его председателем был экзарх Никифор, известный своими глубокими познаниями и необычайным нравственным влиянием на паству. Во главе светского, совещательного церковно-народного Собора. “кола мирян”, были воевода Киевский, сенатор кн. К.К. Острожский с сыном Александром, воеводой Волынским, сенатор Новогрудский А. Полубенский с депутатами от шляхты воеводств и поветов: Литовского, Киевского, Волынского, Брацлавского, Русского (Галичского), Перемышльского и Пинского. Все они прибыли с письменными наказами от своих доверителями. С инструкциями на Собор прибыли послы от городов Вильны, Львова, Пинска, Бельска, Бреста, Подгаеца, Галича, Киева, Скалы, Брацлава, Каменца-Подольского, Владимира, Минска, Слуцка и др. Виленское братство прислало 8 послов, Львовское - 3. Таким образом, православный Собор стал собранием клира и мирян, объединенных сознанием того, что они образуют единое церковное тело. В этом и проявился соборный дух Православия.

И стория Брестского Собора довольно хорошо известна . Поэтому остановимся только на той роли, которую сыграл на нем экзарх Никифор. Поведение отпавших в унию епископов и митрополита заставило большую часть православных делегатов врасплох. Многие просто не могли поверить в то, что на этот раз решили обойтись без них. Два дня было потрачено на переговоры, но безрезультатно. Председательствующий на Соборе Никифор исполнил в точности требования канонического права, трижды приглашая митрополита и епископов явиться и дать ответ, и все три иерарха послам экзарха отказали. Тем самым с самого начала Собору православных был придан канонический характер. Именно Никифор предложил: для того, чтобы упорядочить ход Собора, разделить прибывших на два “кола” - духовенство и мирян. При этом он руководствовался обычаем, издавна существовавшим в Константинополе. Экзарх Никифор выступил перед собравшимися с речью, в которой обрисовал тяжелое положение православных земель, приведшее в конечном итоге к отпадению в унию православных епископов. Он предложил обсудить на Соборе несколько вопросов: об отпавших в унию иерархах; о принятой ими унии и ее каноничности; о восстановлении порядка в православной церкви . Все эти вопросы находились в компетенции Собора. Экзарх имел все полномочия вместе с Собором низложить митрополита и епископов, но поставить нового митрополита не мог.

К оролевская власть была встревожена таким поворотом событий. К кн. Осторожскому были направлены послы с требованием снять вооруженную охрану и выдать Никифора, т. к. он якобы являлся турецким шпионом. На эти требования К. Осторожский ответил отказом, а на предложение принять унию, сказал, что сделает это только после созыва Вселенского Собора и согласия всех патриархов православного Востока на соединение с Римом . Убедившись в бесперспективности переговоров с православными, униатские иерархи 10 октября провозгласили соединение с Римской церковью и отлучение всех, кто противился этому.

В этот же день Собор православных слушал дело о перешедших в унию православных иерархах. Признав, что они изменили православию, самовольно, без участия патриарха и Вселенского Собора, попытались ввести унию на землях Речи Посполитой и пренебрегли троекратным вызовом на суд, Собор постановил лишить их сана и предать отлучению от православной церкви. Вслед за этим было составлено обращение к королю с просьбой лишить низверженных епископов их мест и открыть вакансии для новых кандидатов. После этого Собор поклялся твердо стоять в православной вере и сохранять верность православным патриархам:

“ Мы даем обет веры, совести и чести за себя и за наших потомков не слушать осужденных соборным приговором митрополита и владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами… и стоять твердо в нашей святой вере и при истинных пастырях нашей святой Церкви, особенно при наших патриархах, не оставляя старого календаря, тщательно охраняя огражденное законами общее спокойствие и сопротивление всем притеснениям, насилиям и новизнам, которые бы стали препятствовать целостности и свободе нашего богослужения”.

В се понимали важность принятых решений. Презрение к отщепенцам со стороны православных нашло выражение в “Листах”, вкратце оповещавших о решении Собора и, вероятно, развезенных в разные края членами этого Собора. В частности, в них сообщалось, что “митрополит Рагоза и владыки полоцкий Германко, володимерский Потейко, луцкий Кривилко, холмский Збиражко, пинский Ионище” как сначала тайком и скрытно бегали к Римскому папе, отступив от святого православия греческого, так и теперь явно приложились (к папе). “За что от латынян в замке (Берестейском?) были чествованы и как медведи музыкой скорморошескою и тарарушками утешаны, или, вернее, осмеяны”. “Они только сами одни отдались волку; а стадо, хвала Богу, в православии давнем вкупе осталось” . Последние слова выражали, конечно, надежды православных, а не действительность. Но, тем не менее, униатам не удалось увести за собой население православных земель Речи Посполитой. Униатская церковь, едва появившись на свет, оказалась в изоляции, а униатские иерархи - отлученными в глазах православных. Однако все осознавали также, что беды православных на этом не кончатся, что королевская власть найдет способ ответить за срыв униатской политики.

Б ольшую роль в этих событиях сыграл экзарх Никифор. Он фактически предопределил ход и решения Собора православных, сначала выведя его из растерянности, придал канонический характер Собору. Именно Никифор, с его громадным опытом и умом, сумел организовать православных и провести заседания православной стороны так, что решения православного Собора получили законную силу, а униаты были осуждены. Усилия Никифора практически нейтрализовали успех унии, несмотря на всю мощь соединенных усилий папы и короля. Донесения в Рим папского нунция и приставленного к Никифору иезуита Петра Аркудия, свидетельствуют о растерянности и беспокойстве католиков. Никифор, по их мнению, подрывал авторитет короля, присвоил себе не подлежащую ему власть.

Е стественно, что король и католическая церковь были раздражены деятельностью экзарха. Сразу после собора начались гонения на православных. Сигизмунд III не замедлил издать указ о том, чтобы в кратчайшие сроки страну покинули все греки, не являющиеся гражданами Речи Посполитой. Вскоре ее оставили александрийский экзарх Кирилл Лукарис, белградский митрополит Лука и афонские архимандриты. Никифор продолжал вести себя независимо и бесстрашно. Он продолжал организовывать сопротивление унии, рассылая послания, ободряя и убеждая малодушных. Хотя он пребывал в землях кн. К. Острожского и преподавал в Острожской Академии, ему было ясно, что власти не оставят его в покое. Но он был исполнен решимости до конца бороться за православие, даже если за это ему придется отдать свою жизнь.

П оступки Никифора нельзя объяснить иначе, как тем, что интересы Церкви для него были выше своих. Как известно Никифор был обвинен в шпионаже в пользу Турции. И хотя суд закончился полным провалом обвинителей, однако Никифор не был выпущен на свободу. Без всякого приговора он был отправлен в Мальборгский замок, из которого не вышел. Никифор умер в 1599 г. в заключении от голода.

В одном из свидетельств, оставленных православным, имя Никифора упоминается вместе с Стефаном Зизанием, как пострадавшего за веру. По словам протоиерея Александра Салтыкова, экзарх Никифор своей борьбой с унией напоминает другого, более раннего исповедника веры - св. Марка Эфесского.

В подвиге экзарха Никифора есть еще одна сторона: в нем полностью отсутствует какое-либо национальное пристрастие. Никифор - грек, однако ему одинаково были дороги и греки, и молдаване, и русские. Он сражался за Церковь в полном сознании ее сверхнациональной природы, в которой не ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни варвара. Нет сомнения в том бесстрашное и бескомпромиссное служение Церкви, которое было свойственно Никифору, не могло не повлиять на современников, переживших трагедию 1596 г. или на первое поколение, родившееся уже после утверждения унии. Конечно, все они, в том числе и Леонтий Карпович, знали о клятве, данной участниками православного собора в Бресте.

П рошло более 400 лет со дня мученической кончины экзарха Никифора, но свет, исходящий от подвижника и ныне призывает нас к совершению усилий над собой и судит нас, обличая наше духовное состояние.
Куракин Ю.Н. Политический процесс над константинопольским экзархом Никифором (Парасхесом-Кантакузиным) в истории Брестской унии 1596 г. / Славяне и их соседи. Вып. 4. М. 1992. С. 122-144. Протоиерей Александр Салтыков, Куракин Ю.Н. Экзарх Никифор. Духовно-нравственный облик // Мир Божий. 1998. №1С. 94-97.
Акты, относящиеся к истории Западной России, собранные и изданные Археографической комиссией. Т.IV. СПб., 1859. С. 43-46; 159, 217.
Дзюба Е.И. Просвещение на Украине и его роль в укреплении связей украинского народа с русским и белорусским II пол. XVI-I пол. XVII вв. СПб., 1908. С. 134.
Малышевский И.И. Александрийский патриарх Мелетий Пигас иего участие в делах русской церкви. Т. I. Киев, 1872. С. 253; K. Kosciol prawoslawny w Polsce. Warszawa. 1932. S. 159; Куракин Ю.Н. Политический процесс над Константинопольским экзархом Никифором /Парасхесом -Кантакузином/ в истории Брестской унии 1596 г. / Славяне и их соседи. Вып. 4. М. 1992. С. 122-144.
Акты относящиеся к истории Южной и Западной России. Т.I. Спб.,1863. С. 243.
Макарий (Булгаков), митрополит Московский и коломенский. История Русской Церкви. Кн. V. Т. 9. М.1996. С. 351-352.
Протоиерей Александр Салтыков. Два собора в Бресте 1596 года - две экклезиологии // Материалы научно-богословской конференции Памяти преподобномученика Афанасия, игумена Брестского. Мн., 1997. С. 30-35.
Коялович М. О. Литовская церковная уния. Т.I-II. Спб., 1859-1861.
Dokumenta unionis bezestesis… .P.359-361.
Ibidem. P. 358.
Иловайский Д Царская Русь. М. 1996. С. 495-496.

В нач. 90-х гг. XVI в. эти предложения привлекли к себе пристальное внимание правосл. епископов Киевской митрополии, что явилось следствием внутреннего кризиса правосл. Церкви на украинско-белорус. землях во 2-й пол. XVI в. Одним из важнейших его проявлений стал рост напряженности в отношениях между епископами и паствой. В результате политики католич. правителей Речи Посполитой с сер. XVI в. распространилась практика раздачи епископских кафедр светским людям в качестве вознаграждения за оказанные услуги. Поставленные т. о. иерархи, не подготовленные к исполнению архипастырских обязанностей, озабоченные прежде всего обогащением себя и своих родственников, ведшие неподобающий образ жизни (нек-рые из них имели наложниц), все больше вызывали к себе враждебное отношение паствы. В епископах видели одно из главных препятствий на пути проведения преобразований, к-рые позволили бы сохранить и укрепить позиции Православия.

Особенно активно проявляли свое недовольство правосл. дворянство и объединения правосл. мещан - братства. Мн. братства энергично добивались, в ряде случаев успешно, своего освобождения из-под власти епархиальных архиереев и подчинения К-польскому Патриарху. В 1585 г. галицкие дворяне потребовали от митр. Онисифора не хиротонисать во епископа тиуна Стефана Брылинского, получившего от короля Перемышльскую кафедру. В 1586 г. Львовское братство направило К-польскому Патриарху Феолипту II послание с обличением пастырей, к-рые выступают против «учения и учащих» и не только не наставляют на путь истины недостойных священников, но и покрывают их беззакония. С 1590 г. на церковных Соборах стал обсуждаться вопрос о проведении преобразований (см. Брестские Соборы). Поведение епископов и их обращение с церковным имуществом на Соборах подвергались резкой критике. В 1592 г. Львовское братство обратилось к К-польскому Патриарху Иеремии II с просьбой прислать в Речь Посполитую Патриаршего экзарха для суда над недостойными архиереями и смещения их с кафедр. С такой же просьбой братство неоднократно обращалось и к Александрийскому Патриарху Мелетию Пигасу , прося его посетить Киевскую митрополию.

В этих условиях у епископов Киевской митрополии постепенно стало складываться решение избежать угрожавшей им опасности, подчинившись власти Римского папы. Непосредственным толчком к соответствующим действиям укр. архиереев стали решения Собора 1590 г., в к-рых были осуждены действия Львовского еп. Гедеона (Балабана) по отношению ко Львовскому братству, пользовавшемуся поддержкой К-польского Патриарха и Киевского митр. Михаила (Рогозы) . Недовольные решениями Собора, епископы Луцкий, Холмский, Турово-Пинский и Львовский 24 июня 1590 г. обратились к кор. Сигизмунду III с посланием, в к-ром выразили желание подчиниться власти папы как «единого верховного пастыря и истинного наместника св. Петра», если король и папа утвердят «артикулы», к-рые представят им епископы. По-видимому, подготовленный документ был передан королю не сразу, т. к. ответ Сигизмунда последовал лишь в марте 1592 г. Очевидно, епископы решились пойти на такой шаг, когда им стало известно о намерениях Львовского братства добиваться от К-польского Патриарха суда над ними. Одобрив намерения епископов, король гарантировал, что они сохранят за собой свои кафедры, какие бы санкции по отношению к ним не предприняли Патриарх и митрополит. Король выполнил свое обещание и не допустил исполнения соборного решения о смещении Гедеона (Балабана) с кафедры.

Обеспечив себе т. о. сохранение своих кафедр, епископы предприняли новый шаг в сторону унии, им стало совещание в г. Сокале, состоявшееся в кон. 1594 г. Cовещанию предшествовал церковный Собор, на к-ром представители братств и правосл. дворянства вновь подвергли критике действия архиереев, вышеназванные епископы и присоединившийся к ним Перемышльский епископ на Собор не явились. На совещании в Сокале были составлены адресованные папе Клименту VIII «артикулы» - условия, на к-рых епископы соглашались на подчинение Киевской митрополии его власти. Текст документа, по-видимому, дополнялся и переделывался, после того как в кон. 1594 г. к вышеназванным епископам присоединились митр. Михаил и Владимиро-Волынский еп. Ипатий (Потей) , к-рые ранее в переговорах о заключении унии не участвовали. Оба иерарха изменили свою позицию, оказавшись в изоляции перед лицом остального епископата и обеспечивая себе поддержку со стороны королевской власти.

На съезде епископов в июне 1595 г. был составлен окончательный текст условий, на к-рых они соглашались подчиниться власти папы (из 33 статей). Условия были обращены к папе и к кор. Сигизмунду III. Король должен был способствовать утверждению власти епископов над православными: подчинить приходское духовенство, школы, типографии и братства - назначать на епископские кафедры тех, кого рекомендует Собор епископов, и добиться уравнения в правах католич. и принявшего унию духовенства. Что касается папы, то условия предусматривали, что Киевский митрополит будет поставлять епископов, а епископы будут избирать митрополита без к.-л. вмешательства со стороны Рима. Папа должен был дать обязательство оставить православных Киевской митрополии «при вере, и сакраментах, и всех церемониях, и обрядах Церкви Восточное, ни в чем их не нарушаючи». Ряд статей предусматривал запрет перехода из унии в католицизм, превращения правосл. храмов в костелы, принуждения «русских» к переходу в католичество при заключении браков между «римлянами» и «русью».

Текст условий показывает, что вовсе не убеждение в правильности католич. вероучения привело епископов к решению о подчинении власти папы. Благодаря этому шагу они надеялись обеспечить себе поддержку польск. католиков и, опираясь на нее, укрепить свою власть над непокорной паствой; уравнение в правах с католич. епископами должно было дать униатским архиереям определенную автономию по отношению к гос. власти. Западнорус. архиереи рассчитывали, что отношения с Римом будут строиться по образцу отношений с К-польскими Патриархами, к-рые не вмешивались во внутреннюю жизнь Киевской митрополии. На католиков западнорус. архиереи, даже приняв решение подчиниться Риму, продолжали смотреть как на приверженцев иного исповедания. Шаги к сближению с Римом предпринимались епископами в глубокой тайне от паствы.

Осуществить этот план было невозможно. Правда, в грамотах от 30 июля и 2 авг. 1595 г. король обещал содействовать укреплению власти униатских епископов над паствой и согласился, чтобы кандидатов на освободившиеся кафедры предлагал ему Собор епископов, но никаких решений об уравнении в правах униатского и католич. духовенства принято не было. Решение этих вопросов зависело от позиции польск. католич. Церкви, а ни она, как орг-ция, ни ее глава архиепископ Гнезненский в переговорах о заключении унии не участвовали и никаких обязательств в этом отношении на себя не взяли. В дальнейшем католич. Церковь в Речи Посполитой твердо отстаивала свое привилегированное положение в гос-ве и не желала идти на уступки униатам, отдавая предпочтение прямому обращению православных в католицизм.

Весной 1595 г. намерения западнорус. епископов были преданы гласности и вызвали протесты со стороны православных, возмущенных изменой епископов своей вере из-за низменных, материальных побуждений, нарушением епископами клятвы верности своему верховному пастырю К-польскому Патриарху, а также тем, что столь важные решения были приняты на тайных совещаниях, без созыва Собора. Влиятельнейший правосл. вельможа кн. К. К. Острожский обратился к королю с просьбой о созыве Собора для обсуждения сложившегося положения, но король, не ожидая от такого шага желаемых результатов, просьбу отклонил, предложив православным повиноваться своим епископам. 25 июля 1595 г. кн. Острожский обратился к православным Речи Посполитой с окружным посланием, напечатанным в Острожской типографии, с призывом следовать вере отцов и не признавать епископов, согласившихся на унию с Римом, своими пастырями. Против унии выступили братства, значительная часть правосл. шляхты, мн. представители духовенства (особенно резко обличал организаторов унии Стефан Зизаний (см. Зизании)). Под влиянием развернувшегося движения Львовский еп. Гедеон (Балабан) и Перемышльский еп. Михаил (Копыстенский) отказались от участия в переговорах об унии и заявили о своей верности Православию. Находившийся в Яссах экзарх К-польского Патриарха Никифор 17 авг. 1595 г. обратился с посланием к епископам и православным Киевской митрополии. Епископов он призывал покаяться, если же этого не произойдет, Никифор предлагал православным не признавать архиереев-униатов своими пастырями и прислать к нему кандидатов для поставления на епископские кафедры. Западнорус. архиереи оказались в критическом положении: они могли теперь сохранить за собой свои кафедры лишь при поддержке королевской власти, а такая поддержка могла быть оказана лишь после заключения унии, поэтому они стали торопиться с отправкой в Рим послов для совершения торжественного акта «подчинения» Киевской митрополии папе.

В правящих кругах Речи Посполитой под влиянием выступлений противников унии наметились колебания. Нек-рые политики, опасаясь серьезных внутригос. конфликтов, советовали королю согласиться на требование православных о созыве Собора, но король поспешил, напротив, ускорить события, опасаясь, что в случае низложения епископов условия для заключения унии станут еще более неблагоприятными. Представители западнорус. епископата Луцкий еп. Кирилл (Терлецкий) и Владимиро-Волынский еп. Ипатий (Потей) находились в Риме в нояб. 1595 - марте 1596 г. Папа Климент VIII и его окружение в полной мере воспользовались затруднительным положением западнорус. архиереев. Представленные ими «статьи» официально не обсуждались, об их утверждении папой и принятии им на себя к.-л. обязательств по отношению к духовенству Киевской митрополии не было и речи. Киевская митрополия не рассматривалась в Риме как равноправная участница диалога, с к-рой можно обсуждать к.-л. вопросы и заключать соглашения. К епископам Киевской митрополии и их пастве отнеслись как к «схизматикам», ходатайствующим о их принятии в лоно Римской Церкви. Акт «подчинения» Киевской митрополии Риму имел место 23 дек. 1595 г., когда западнорус. епископы зачитали перед папой исповедание веры «по форме, предписанной для греков, возвращающихся к единству с Римской Церковью».

Сохранение духовенством Киевской митрополии к.-л. особенностей правосл. вероучения исключалось. В тот же день папа издал апостольскую конституцию «Magnus Dominus», к-рой удовлетворил просьбу западнорус. епископов о сохранении в Киевской митрополии своих обрядов и церемоний, но «если только эти обряды не противоречат истине и учению католической веры и не препятствуют общению с Римской Церковью». 23 февр. 1596 г. Климент VIII дал разрешение ставить епископов и митрополита на месте, но каждый новый митрополит должен был обращаться в Рим за утверждением в сане (булла «Decet Romanum pontificem»). Т. о., добиться к.-л. закрепленной в правовых документах особой автономии для своей Церкви епископам не удалось. Принятые в Риме решения положили начало неуклонному процессу ограничения автономии униатской Церкви и сближению ее внутренней жизни с порядками в др. частях католич. мира. Вместе с тем Римская курия не предприняла усилий для того, чтобы побудить польск. Церковь согласиться на уравнение в правах католич. и униатского духовенства.

Результаты пребывания епископов в Риме оттолкнули от них часть сторонников унии, к-рые соглашались на «соединение» с Римом на условиях, выработанных летом 1595 г., и обеспечили полную поддержку короля. Местным органам власти Сигизмунд III предписал подавлять выступления противников унии «яко бунтовников и взрушителев покою посполитого». На Собор, созванный митр. Михаилом (Рогозой) в Бресте 6 окт. 1596 г., король направил своих представителей во главе с троцким воеводой М. К. Радзивиллом, к-рого сопровождал военный отряд.

Выступления православных против организаторов унии продолжались. На сейме, собравшемся в Варшаве весной 1596 г., кн. Острожский, выступая от имени правосл. дворян ряда воеводств Речи Посполитой, требовал, чтобы у епископов, отступивших от Православия, были отобраны кафедры и переданы православным в соответствии с традиц. нормами права. Когда король отказался это сделать, правосл. дворяне, противники унии, заявили, что не признают организаторов унии своими епископами и не позволяют им осуществлять свою власть на территории их владений. Против унии продолжали выступать и братства, и мн. представители духовенства.

После того как в Бресте на назначенный митрополитом Собор съехались сторонники унии, противники унии под защитой войск кн. Острожского собрались также в Бресте на свой Собор: помимо 2 епископов, противников унии, в нем участвовали настоятели наиболее чтимых правосл. мон-рей: Киево-Печерского , Супрасльского , Жидичинского , Дерманского , послы «всего виленского клироса», мн. протопопы - представители духовенства своих округов, правосл. дворяне во главе с кн. Острожским, послы братств. Собор возглавил приехавший по приглашению кн. Острожского протосинкелл Никифор, в работе Собора участвовал представитель Александрийского Патриарха Кирилл Лукарис (впосл. Кирилл I , Патриарх К-польский).

Никифор и Кирилл предложили митр. Михаилу и епископам явиться к ним для обсуждения организации соборных заседаний. Однако митрополит 6 окт. открыл Собор в храме свт. Николая, не пригласив туда противников унии. Православные собрались на особое совещание в доме одного из брестских дворян, т. к. все храмы в Бресте по приказу Ипатия (Потея) были для них закрыты. Представители православных, осудив решение митрополита созвать Собор вместе с представителями католич. Церкви, отказали ему в повиновении и угрожали лишением сана, если он не покается. Представители короля пытались оказать давление на православных, чтобы те подчинились митрополиту и приняли участие в созванном им Соборе, но успеха не добились. 9 окт. 1596 г. Собор, созванный митрополитом, провозгласил присоединение Киевской митрополии к Римской Церкви. В этот же день на правосл. Соборе протосинкелл Никифор объявил о низложении заключивших унию епископов. 10 окт. митрополит и епископы лишили сана противников унии и предложили королю раздать их епископства, мон-ри и храмы др. лицам.

Так в окт. 1596 г. произошел раскол духовенства и мирян Киевской митрополии на сторонников и противников унии с Римом. К последним в то время принадлежало очевидное большинство и клира, и паствы. С самого начала подготовка к заключению унии осуществлялась при активном участии гос. власти, взявшей инициаторов унии под свою защиту. Гос. власть сыграла важную роль и в дальнейшем обострении конфликта вокруг заключения унии, первоначально касавшегося лишь религ. жизни православных Киевской митрополии. В дек. 1596 г. король потребовал от своих подданных не признавать Гедеона (Балабана) и Михаила (Копыстенского) епископами и избегать общения с ними, воеводам и старостам, представителям власти на местах, было предписано «карать» тех, кто будет выступать против унии. В дальнейшем гос. власть последовательно исходила из того, что единственной законной Церковью для правосл. населения Речи Посполитой является униатская. Ради достижения этой цели гос. власть обращалась к разным мерам давления и принуждения. Храмы, в к-рых служили священники, не принявшие унии, закрывались (запечатывались), священники лишались приходов, а население оставалось без богослужения, пока не соглашалось принять униатского священника. Правосл. мещане не допускались в состав городских магистратов, а ремесленники исключались из цехов. В случае сопротивления власть обращалась к вооруженной силе. Из-за особенностей гос. строя Речи Посполитой кор. Сигизмунд III мог использовать такие меры лишь во владениях, находившихся под его прямой властью, прежде всего в городах, но к аналогичным мерам широко прибегали в своих владениях на украинско-белорус. землях католич. вельможи и прелаты. Униатское духовенство активно побуждало власть к проведению такой политики, указывая возможные объекты для осуществления мер принуждения, Римская Церковь поддерживала ее своим духовным авторитетом.

Вмешательство гос. власти привело к тому, что религ. конфликт стал приобретать характер политического столкновения между гос-вом и правосл. населением Речи Посполитой, к-рое воспринимало действия власти как посягательство на традиционное право свободно исповедовать свою религию. Правосл. духовенство и дворянство предприняли ряд попыток убедить правящие круги Речи Посполитой отказаться от такой политики как незаконной, нарушающей традиц. нормы права и вредной для самого гос-ва. Однако все эти обращения были безрезультатны - власть все шире прибегала к мерам принуждения и все чаще сталкивалась с вооруженным отказом повиноваться со стороны православных, особенно казачества. По мере того как западнорус. правосл. знать ради карьеры изменяла вере своих отцов, а часть ее владений вообще перешла в руки польск. католической знати, Речь Посполитая все больше воспринималась ее православным «русским» населением как гос-во, к-рое находится в руках поляков, использующих гос. власть, чтобы силой навязать «русскому» народу свою веру. Т. о., на религ., а затем политический конфликт наложился конфликт национальный, что привело ко взрыву в сер. XVII в.

Заключение Б. у. стало источником мн. трагических для Православия событий на западнорус. землях, где православные в течение десятилетий подвергались преследованиям за свои убеждения, насильственно принуждались к отказу от своей веры. Уния вызвала к жизни кровавые конфликты между приверженцами разных исповеданий и представителями разных народов, продолжающиеся и в наст. время. (Об истории униатской Церкви на украинско-белорус. землях см. в ст. Униатство .)

На Полоцком Соборе 1839 г. униаты Белоруссии и Волыни были воссоединены с правосл. Церковью. Львовский Собор 1946 г. принял акт об упразднении Брестской унии.

Ист.: АЗР. Т. 4 (1588-1632); Documenta unionis Berestensis eiusque auctorum (1590-1600) / Ed. A. G. Welykyj. R., 1970.

Лит.: История РЦ. Кн. 5; Левицький О . Внутрiшнi стан Захiдньоруськоï Церкви в Польско-Литовскоï державi в к. XVI ст. та унiя // Руська iсторична бiблiотека. Львiв, 1900. Т. 8; Жукович П . Н . Сеймовая борьба православного западнорусского дворянства с церковной унией (до 1619 г.). СПб., 1901; Грушевський М . С . Iсторiя Украïни - Руси. Львiв, 1907. Т. 6; Likowki E . Unia Brzeska. Warsz., 1907; Lewicki K . Książe Konstantyn Ostrogski a unia Brzeska 1596 г. Lwów, 1933; Chodynicki K . Kościół prawosławny a Rzeczpospolita Polska: Zarys historyczny, 1370-1632. Warsz., 1934; Halecki O . From Florence to Brest (1439-1596). Hamden, 1968; Великий А . Г . 3 лiтопису християнскоï Украïни. Рим, 1971. Т. 4; Iсторичний контекст, укладення Берестейскоï унiï i перше поунiйне поколiння / Пiд ред. Б. Гудзяка. Львiв, 1995; Дмитриев М . В ., Флоря Б . Н ., Яковенко С . Г . Брестская уния 1596 г. и обществ.-полит. борьба на Украине и в Белоруссии в кон. XVI - нач. XVII в. М., 1996. Ч. 1: Брестская уния 1596 г.: Ист. причины; Гудзяк Б . Криза i реформа: Киïвська митрополiя, Царгородський Патрiархат и генеза Берестейськоï унiï. Львiв, 2000.

Б. Н. Флоря

«...достойное созидается достойными и честное совершается честными» (Из письма князя К.К. Острожского епископу Владимирскому Ипатию Потею).

В память Константина Константиновича Острожского, определяем роль, которую в проведении православного Собора 1596 года сыграл человек, явившейся «зеркалом своей эпохи, отразившей ее во всей полноте и сложности».

Трудами историков Церкви в последнее десятилетие проделана большая кропотливая работа по восстановлению событий, связанных с проведением Брестских соборов 1596 г. и их экклезиологической оценке. Несмотря на это, участие в работе Православного Собора экзарха Константинопольского патриарха Никифора Кантакузина и князя К.К. Острожского и по сей день вызывает интерес исследователей и требует объяснения.

Церковь кафолична в каждой из своих частей. Каждый из ее членов - и клирик, и мирянин, получивший дары Святого Духа в таинстве Миропомазания, - не может не быть сознательным в своей вере. Он всегда ответственен за Церковь и призывается исповедовать и защищать истину. Именно этот принцип имели в виду участники и руководители православного Собора в Бресте, (проходившего 6-Ю октября 1596 г.) Присутствие на нем послов от Патриарха Константинопольского -Никифора и Александрийского - Кирилла еще более отчетливо подчеркнуло подлинно кафолический характер этого соборного присутствия.

Для того, чтобы понять смысл событий, происходящих в Бресте в октябре 1596 г., еще раз обратимся к ситуации, сложившийся в Киеве-Галицкой митрополии в 90-е гг. XVI века,суть которых состояла в том, что все до единого епископы, в том числе и митрополит Михаил Рогоза, вступили в тайный сговор с католической церковью и правительством Речи Посполитой с целью перейти в юрисдикцию Рима. Фактически церковь осталась без епископского возглавления. Когда это положение дел стало известным, начались народные волнения, ответом на которые стало послание князя Константина Острожского к православному народу от 24 июня 1595 г. В нем говорилось: «Я научен и убежден благодатию Божией, что кроме единой истинной веры, насажденной в Иерусалиме, нет другой веры истинной, но в нынешние времена, злохитрыми кознями вселукавого диавола, сами главные участники нашей истинной веры, прельстившись славою света сего, и помрачившись тьмою сластолюбия, наши мнимые пастыри, митрополит с епископами претворились в волков, и, отвергшись единой истинной веры святой восточной Церкви, отступили от наших вселенских пастырей и учителей и приложились к западным, прикрывая только в себе внутреннего волка кожею своего лицемерия, как овчиною лени тайно согласились между собой, окаянные, как христопродавец Иуда с жидами, отторгнуть благочестивых христиан здешней области без их ведома и принудить с собою в погибель, как и сами сокровенные писания их объявляют.

Дело идет не о тленном имении и погибающем богатстве, но о вечной жизни, о бессмертной душе, которой дороже ничего быть не может. Потому, опасаясь, как бы не остаться виновным перед Богом и перед вами, и, узнав достоверно о таких отступниках и явных предателях Церкви Христовой, извещаю о них всех вас, как возлюбленную мою о Христе братию. И хочу вместе с вами стоять заодно против врагов нашего спасения. В самом деле, что может быть постыднее и беззаконнее? Шесть или семь злонравных человек злодейски согласились между собою и, отвергшись пастырей своих, святейших Патриархов, из которых поставлены, осмеливаются властью, по своей воле, отторгнуть всех нас, православных, будто бессловесных, от истины и низвергнуть в пагубу...».

Согласно этому документу князь Константин Острожский от имени церковного народа, со ссылкой на святейших патриархов, отвергает епископов, объявляет их «врагами нашего спасения», и призывает весь православный народ объединиться и выступить против них, как и против прочих врагов православия. Свершился исключительно редкий и в истории Церкви случай, когда мирянин противостоит целой группе иерархов, справедливо обличая их в не православии.

По всей вероятности, в составлении этого воззвания принимали участие православные богословы Острожской школы, однако всю ответственность князь Острожский взял на себя. Встает вопрос: имел ли право князь поступать таким образом? С католической токи зрения протест князя Острожского по существу не имел никакого значения, поскольку вопросы веры должны решать иерархи, и судить действия епископов может только папа. Именно так понимал дело король Сигизмунд III.

Но, согласно православному учению о соборности, действия князя Константина являлись не только оправданными, но и необходимыми. Это был голос церковного самосознания. По словам современного богослова протоиерея. Николая Афанасьва: «Народу Божьему принадлежит рассуждение и испытание того, что совершается в Церкви. Это есть особое служение свидетельствования, вытекающее из царственно-священнического служения народа Божьего. Согласие народа на то, что происходит в Церкви, указывает, что предстоятели действовали в среде народа, а не отделимо от него... Народ управляется епископом не пассивно, активно, через полное ведение того, что совершается в Церкви»

Но Церковь не может существовать без епископата. И что бы не утверждал кн. Константин Острожский, чтобы не требовал народ - вопрос иерархии является решающим. Отсутствие православных епископов среди противников унии на самом деле означало бы победу католической политики и могло бы быть расценено как свидетельство утраты благодати в Православной Церкви Киевской митрополии.

Однако произошло событие, которое можно считать историческим чудом: два епископа - Гедеон Львовский и Михаил Перемышльский -вернулись в Церковь. Казалось, что Православная Церковь Западной Руси целиком лишилась своих епископов, в полном составе изъявивших согласие на заключение унии, и тем самым потеряла свою каноническую полноту. Но решительный протест мирян, возглавляемый князем Острожским против униатского заговора епископов показал, что Православие в Киевской митрополии живо, и, следовательно, Православная Церковь не может уйти в небытие. Заслуга в том, что епископы, первыми подавшими идею церковной унии, решительно отказались от нее, перейдя на сторону Православия, принадлежит К.К. Острожскому: именно князь примирил епископа Гедеона Балабана с братством и инициировал переговоры с епископом Перемышльским Михаилом. И сегодня, отмечая помять Константина Острожского, мы должны помянуть и этих выдающихся) деятелей Церкви, особенно Гедеона Львовского, 400 лет со дня кончины которого приходится также на нынешний год. В каноническом плане возвращение двух епископов в лоно Православной церкви означало, что Церковь в Западной Руси сохранена во всей полноте. Даже, если бы кн. Острожский ничего не успел сделать, кроме этого дела, его заслуга перед Церковью была бы неоценимой. Окружное послание кн. Острожского в итоге определило радикальное размежевание православных Речи Посполитой на сторонников и противников Брестской унии.

Хочу подчеркнуть особо, что еще до Брестского собора на генеральном сейме в начале 1596 года православные депутаты Киевского, Волынского, Минского, Новогрудского, Полоцкого и других воеводств просили короля, чтобы епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий были лишены духовного сана, так как они без ведома православного населения и своих духовных начальников - патриархов самовольно отдались под власть папы. Кроме того, депутаты требовали, чтобы король, в силу решений Варшавской конфедерации 28 января 1573 года, «благоволил дать» православным епископов православной веры, а не вероотступников. И только в последний день работы сейма, разуверившись в возможности дождаться от короля выполнения своих требований, православные депутаты во главе с князем Острожским торжественно сообщили королю и всему сейму, что «они и весь народ Русский не будут признавать Кирилла Терлецкого и Ипатия Потея своими епископами, не будут признавать их власти в своих имениях и не будут подчиняться их духовной юрисдикции».

В ответ на это король демонстративно провозгласил себя защитником епископов, подписавших соглашения в Риме, и высказал намерение «привести в унию всех своих православных подданных». Для выполнения своего намерения король просил митрополита Михаила Рогозу назначить дату церковного Собора в Бресте.

В подтверждении своего решения Сигизмунд III 29 мая 1596 г. издал универсал «ко всем своим подданным греческого закона» о созвании Собора и объявил церковную унию фактом свершившимся. Именно на основании королевского универсала митрополит 21 августа подписал окружную грамоту о созвании Собора, а самый Собор назначил на 6 октября.

Несмотря на то, что окончательно вопрос об унии должен был решиться только на Соборе, епископы Потей и Терлецкий летом 1596 года приступили к ее реализации. Полагая в основу своего вхождения в состав римско-католической церковной иерархии не вероучительное единство, а лишь сохранение внешнего богослужебного обряда и приобретение православными епископами общественных привилегий, которыми обладали в Речи Посполитой римско-католические иерархи, два западнорусских епископа выдвигали прагматическую необходимость обрести внешнее сходство христианского мира под эгидой римского первосвященника. Способы, которые владыки использовали для привлечения сторонников, хорошо известны и описаны историками церкви в классической литературе.

Православное шляхетство и магнатерия, отправляя депутатов в Брест, давало им инструкции и наказы, прямо противоположные. В основном, они сводились к трем пунктам: 1) епископы, самовольно возложившие на себя власть патриархов и подчинившиеся чужой папской власти, должны были быть лишены духовного сана; 2) Брестский собор, созванный митрополитом Михаилом Рагозою, является собором поместным, а потому не имел полномочий для принятия решения о соединении Православной церкви с римским костелом, тем более, что догматические вопросы обходились молчанием, или упоминались как уже разрешенные. Кроме того, статус Православной церкви в Речи Посполитой был подтвержден законами, привилеями, конфедерациями и королевскими присягами, которые никто не отменял; 3) не принимать нового (католического) календаря, но заботиться о сохранении старого, согласно указам короля Стефана Батория.

Таким образом, еще до открытия Собора обозначились фундаментальное расхождение между епископами, отпавшими в унию, и православным миром, представленным его депутатами, между католичеством и православием, расхождение, которое имело экклезиологическое значение и которое не могло не проявиться на заседаниях Собора".

Весьма показательной особенностью Брестского униатского Собора было стремление принимать во внимание лишь позицию епископата Киевской митрополии, когда иерархическое начало, восходящее к «сверх-епископской» власти папы римского, постепенно начинает подменять собой начало соборности. Однако поскольку при объявлении унии соборной процедуры избежать было невозможно, то Собор, открывшийся 6 октября, предназначен был лишь озвучить уже состоявшееся в тайне решение епископов для всего православного населения Речи Посполитой. Таким образом, Собор, проходивший под омофором митрополита Михаила Рогозы, правильнее назвать синодом иерархических чинов Киевской митрополии, которые совместно с представителями католической иерархии и светских властей собрались для объявления церковной унии.

Поведение отпавших в унию епископов и митрополита заставило большую часть православных делегатов врасплох. Многие просто не могли поверить в то, что на этот раз решили обойтись без них. Два дня было потрачено на безрезультатные переговоры. Председательствующий на Соборе патриарший экзарх Никифор, появление которого могло состояться только благодаря усилиям К. Острожского, исполнил в точности требования канонического права, трижды приглашая митрополита и епископов явиться и дать ответ, и все три иерарха послам экзарха отказали. Тем самым с самого начала Собору православных был придан строго канонический характер. Именно Никифор предложил: для того, чтобы упорядочить ход Собора, разделить прибывших на два "кола" - духовенство и мирян. Во главе светского, совещательного церковно-народного Собора, "кола мирян", были воевода Киевский, сенатор князь Константин Острожский с сыном Александром, воеводой Волынским и несколько вельмож, главным образом, - волынская знать. Кроме того, было много мирян, представляющих области и районы Вильно, Киева, Галиции, Волыни, Браслава, Перемышля и Пинска; городов-Вильно, Львов, Пинск, Бельск, Брест, Каменец-Подольский, Киев, Владимир-Волынский, Минск, Слуцк и ряд других; и, наконец, представителей от православных братств Вильно и Львова. Таким образом, православный Собор стал собранием клира и мирян, объединенных сознанием того, что они образуют единое церковное тело. В этом и проявился соборный дух Православия. При этом он руководствовался обычаем, издавна существовавшим в Константинополе. Экзарх Никифор выступил перед собравшимися с речью, в которой обрисовал тяжелое положение православных земель, приведшее в конечном итоге к отпадению в унию православных епископов. Он предложил обсудить на Соборе несколько вопросов: об отпавших в унию иерархах; о принятой ими унии и ее каноничности; о восстановлении порядка в православной церкви. Все эти вопросы находились в компетенции Собора. Экзарх имел все полномочия вместе с Собором низложить митрополита и епископов, но поставить нового митрополита не мог.

Королевская власть была встревожена таким поворотом событий. К князю Острожскому были направлены послы с требованием снять вооруженную охрану и выдать Никифора, т. к. он якобы являлся турецким шпионом. На эти требования князь ответил отказом, а на предложение принять унию, сказал, что сделает это только после созыва Вселенского Собора и согласия всех патриархов православного Востока на соединение с Римом. Убедившись в бесперспективности переговоров с православными, униатские иерархи 10 октября провозгласили соединение с Римской церковью и отлучение всех, кто противился этому.

В этот же день Собор православных слушал дело о перешедших в унию православных иерархах. Признав, что они изменили православию, самовольно, без участия патриарха и Вселенского Собора, попытались ввести унию на землях Речи Посполитой и пренебрегли троекратным вызовом на суд, Собор постановил лишить их сана и предать отлучению от православной церкви. Вслед за этим было составлено обращение к королю с просьбой лишить низверженных епископов их мест и открыть вакансии для новых кандидатов. После этого Собор поклялся твердо стоять в православной вере и сохранять верность православным патриархам: «Мы даем обет веры, совести и чести за себя и за наших потомков не слушать осужденных соборным приговором митрополита и владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами... и стоять твердо в нашей святой вере и при истинных пастырях нашей святой Церкви, особенно при наших патриархах, не оставляя старого календаря, тщательно охраняя огражденное законами общее спокойствие и сопротивление всем притеснениям, насилиям и новизнам, которые бы стали препятствовать целостности и свободе нашего богослужения».

Все понимали важность принятых решений. Презрение к отщепенцам со стороны православных нашло выражение в «Листах», вкратце оповещавших о решении Собора и, вероятно, развезенных в разные края членами этого Собора. В частности, в них сообщалось, что «митрополит Рагоза и владыки Полоцкий Германко, Володимерский Потейко, Луцкий Кривилко, Холмский Збиражко, Пинский Ионище» как сначала тайком и скрытно бегали к Римскому папе, отступив от святого православия греческого, так и теперь явно приложились (к папе). «За что от латынян в замке (Берестейском?) были чествованы и как медведи музыкой скорморошескою и тарарушками утешаны, или, вернее, осмеяны». «Они только сами одни отдались волку; а стадо, хвала Богу, в православии давнем вкупе осталось»". Последние слова выражали, конечно, надежды православных, а не действительность. Но, тем не менее, униатам не удалось увести за собой население православных земель Речи Посполитой. Униатская церковь, едва появившись на свет, оказалась в изоляции, а униатские иерархи - отлученными в глазах православных.

Большую роль в этих событиях сыграли экзарх Никифор и князь Константин Острожский. Они фактически предопределили ход и решения Собора православных. Экзарх Никифор, с его громадным опытом и умом, сумел организовать православных и провести заседания православной стороны так, что решения православного Собора получили законную силу, а униаты были осуждены. Он вывел Собор из растерянности и придал ему канонический характер. Князь Константин Острожский, возглавив «коло мирян», действовал целиком в духе православной экклесиологии как свидетель того, что совершается в Церкви. Именно отсутствие рецепции, согласия мирян на то, что определили епископы-униаты, свидетельствовало о том, что иерархи действовали отдельно от народа церковного, нарушая принцип соборности. Таким образом, в деле организации унии самым радикальным образом столкнулись две экклесиологии - католическая и православная. С католической точки зрения все в Церкви решают исключительно Папа и епископы, которым он как бы делегирует часть своих полномочий «наместника Христа». Поэтому, с точки зрения католицизма, решение епископата перейти в унию означает, что их паства должна принять это как должное и следовать за своими пастырями. Но такая точка зрения неприемлема для православного понимания Церкви. Известно множество примеров того, как соборные деяния не принимались народом церковным, и в результате тот или иной собор входил в историю Церкви как лжесобор, как это было, например, с монофизитским «Разбойничьим» собором в Эфесе или иконоборческим «Безглавым» собором в Константинополе.

На Брестском соборе произошло и еще одно малозаметное, но очень важное событие, которое, думается, следует также связывать с позицией Никифора и Острожского. Стефана Зизания и двух священников Виленского братства, отлученных от церкви Михаилом Рагозой «за ересь», объявили невиновными: «Так как сам митрополит в послушании у церкви восточной не хотел быть, то и клятву свою на этих священников положил ни за что другое, как только за книжку, сочиненную на костел римский». Этот решение позволило яркому проповеднику продолжить свою деятельность дальше. В тоже время свидетельствовало о примирении церковной иерархии с братствами.

Именно усилия Никифора и Острожского практически нейтрализовали успех унии, несмотря на всю мощь соединенных усилий папы и короля. Благодаря стойкости православных, а также мудрым действиям председателя собора экзарха архидиакона святого Никифора, а также бескомпромиссной позиции Константина Острожского православный собор прошел в строгом соответствии с канонами православной церкви.

Естественно, что король и католическая церковь были раздражены деятельностью экзарха и его покровителя. Сразу после собора начались гонения на православных. Сигизмунд III не замедлил издать указ о том, чтобы в кратчайшие сроки страну покинули все греки, не являющиеся гражданами Речи Посполитой. Вскоре ее оставили александрийский экзарх Кирилл Лукарис, белградский митрополит Лука и афонские архимандриты. Никифор продолжал вести себя независимо и бесстрашно, пребывая в землях князя Острожского и преподавал в Острожской Академии. Однако ему было ясно, что власти не оставят его в покое. Как известно Никифор был обвинен в шпионаже в пользу Турции. И хотя суд закончился полным провалом обвинителей, однако Никифор не был выпущен на свободу. Без всякого приговора он был отправлен в Мариенбугский замок, из которого не вышел. Думается, что отдавая экзарха Константинопольского патриарха Никифора ха на суд князь Острожский не верил в расправу над своим соратником. В деле Никифора кн. Острожский видел выпады и против себя. Хорошо известны слова Острожского, произнесенные перед королем: « На старости лет затронули у меня самые дорогие сокровища: совесть и веру православную. Видя смерть пред глазами, напоминаю вашей королевской милости: остерегитесь; поручаю вам отца Никифора, а крови его на страшном суде Божием искать буду; прошу бога, чтоб уже больше не видать мне такого ломанья прав» После этих страшных событий Константин Острожский не изменил своего поведения. Когда архимандрит Киево-Печерской лавры Никифор Тур отказался содержать униатского митрополита Рагозу за счет монастыря, как было решено ранее в Бресте, король потребовал от Киевского воеводы отстранить Тура от архимандрии, но Острожский, наоборот, морально и материально поддержал последнего. Известно, что 4 августа 1597 года Александрийский патриарх Мелетий Пигас назначил Львовского епископа Гедеона Балабана экзархом Киевской митрополии. Балабан разъезжал по митрополии под охраной отряда Острожского и рукополагал с подачи шляхтичей кандидатов на пустовавшие приходы. С именем Константина Острожского связано и еще чрезвычайно важное для Православной церкви событие. Князь не допустил перехода Софийского собора и Выдубецкого монастыря в руки митрополита Потея. 3 апреля 1604 года папа Климент VIII написал письмо князю Острожскому с призывом присоединиться к Римско-католической церкви. Однако и на это предложение Острожский ответил также как и 8 лет назад Петру Скарге: «... Думаю, что и самому творцу будет приятно, когда в мире водворится покой и когда это дело проистечет вместе и от наивысшего бискупа римского и от патриархов восточных». Таким образом, до конца дней своих, перенеся тяжелые личные утраты, князь Константин оставался центром сопротивления унии. И сегодня для нас князь Острожский остается не только заступником перед Богом, но и являет собой образец искреннего стояния в вере и верности православной Церкви и ее преданию.

Уважаемые посетители!
На сайте закрыта возможность регистрации пользователей и комментирования статей.
Но чтобы были видны комментарии под статьями прошлых лет оставлен модуль, отвечающий за функцию комментирования. Поскольку модуль сохранен, то Вы видите это сообщение.

Брестский собор 1596 года. При практическом осуществлении идеи западнорусской церковной унии (см. это слово) самый вопрос о созвании по делу ее церковного собора долгое время отстранялся польским правительством и затеявшими унию владыками. Первое совещание (в Белзе) об унии львовского (Гедеона Балабана), луцкого (Кирилла Терлецкого), пинского (Леонтия Пельчицкого) и холмского (Дионисия Збируйского) епископов происходило в совершенной тайне. Первая грамота на унию тех же четырех епископов никакого отношения к брестскому июньскому собору 1590 года не имела, хотя она и подписана была ими в Бресте 24 июня 1590 года, так как ее составление тут обставлено было таким же секретом, как и белзское совещание. Тайною для всех православных оставался и ответ Сигизмунда ІІІ на эту грамоту, последовавший лишь два года спустя после ее составления (18 мая 1592 г.) вследствие внутренних политических опасностей, угрожавших его престолу в это время. Хотя кн. К. К. Острожский еще 21 июня 1593 г. сообщил новому брестскому епископу свои утопические артикулы унии для соборного их обсуждения, вопрос об унии не ставился на брестских соборах 1593 и 1594 гг. Первые условия унии четыре епископа (луцкий, львовский, холмский и перемышльский Мих. Копыстенский) составили в Сокале на тайном съезде 27 июня 1594 г. Самый приговор митрополита и епископов на унию, датированный 2 дек. 1594 г., подписан ими не в это число в общем их собрании, а в разное время впоследствии, как то показывают некот. явно анахронистические под ним подписи.

Во время сейма, но не на сейме 1595 года (февраль – март) состоялось особое «соглашение латинского и русского духовенства при посредстве Кир. Терлецкого» относительно составленных владыками и м. Мих. Рогозой артикулов унии. В тайну этого «соглашения» были посвящены некоторые светские сенаторы рим.-катол. веры, но в нее не были посвящены православные сенаторы с кн. К. К. Острожским во главе. Тем не менее тайна епископов стала постепенно оглашаться, и уже 31 мая 1595 г. собравшаяся в Люблине прав. шляхта протестовала против приватных съездов владык и таинственного обсуждения на них церковных вопросов. Только после составления окончательных условий принятия унии (1 июня 1595 г.) и соборного послания митрополита и владык к папе (12 июня 1595 г.), ни на каком соборе не обсуждавшихся, – митрополит и брестский владыка сочли нужным ознакомить с содержанием этих документов православных сенаторов К. К. Острожского и Ф. Скумина-Тышкевича.

Сами затеявшие унию владыки, искренно или неискренно, признавали (в своих письмах) право низшего духовенства и светских людей на участие в обсуждении вопроса о заключении церковной унии. Потей на люблинском свидании (в начале июля 1595 г.) с кн. Острожским поручился ему в том, что непременно упросит короля дать свое согласие на созвание собора. Созвания собора летом 1595 г. настойчиво требовали вилен. прав. духовенство, братство и русская лавица вилен. магистрата... Но ходатайство Потея перед королем о созвании собора не достигло цели: Сигизмунд отказал в соборе потому, что от него приходилось ожидать не пользы, а вреда для дела, уже решенного епископами. Отказ в соборе произвел среди православных сильное раздражение, приведшее их к участию в торунском протестантском синоде (в августе 1595 г.) и послужившее кн. Острожскому стимулом к написанию резкой и обидной для короля инструкции его уполномоченному на этот синод. Эта инструкция явилась для Сигизмунда прекрасным средством к оправданию его решения не созывать по делу унии собора. В ответ на просьбу Острожского о соборе (в начале сентября 1595 г.) Сигизмунд ответил решительным отказом, и после обсуждения (22 сент.) вопроса о поездке Потея и Терлецкого в Рим в заседании сената, издан королем (24 сент.) универсал о соединении православных с римскою церковью, и Потей и Терлецкий (26 сент.) отправились в Рим. В начале октября 1595 г. король ответил новым отказом на просьбу Острожского о соборе. Тем более неожиданной является пригласительная. грамота м. Рогозы на собор (от 28 окт. 1595 г.). Разъяснение недоумения находится в сроке для собора (он назначен был в Новгородке на 25 янв. 1596 г.), слишком явно рассчитанном на то, чтобы собравшимся на него преподнести унию, как факт, уже совершившийся не только в Польше, но и в Риме. Собор созывался митрополитом не для совещаний о сущности дела, а для чего-то другого. Напечатанный румынским ученым Гурмузаки роstularum Сигизмунда к папе о разрешении созвать съезд русских униатов и схизматиков со всею ясностью изобличает взгляды польского правительства на характер и цели разрешенного им наконец по делу унии собора... Хотя Потей и Терлецкий уехали в Рим, православным, и духовенству, и особенно светским людям, не хотелось верить, что по делу унии все уже кончено, что если их и позовут на собор, то позовут лишь для научения их истине и изобличения их заблуждений. Православные в конце 1595 года продолжали вносить в разных местах один за другим официальные протесты против устраиваемой одними епископами унии. Среди этих повсюдных протестов, среди этого всеобщего недоумения православных, еще усиленного фактом назначенного в Новгородке собора, и состоялось 23 дек. 1595 г. официальное принятие Климентом VIII западнорусской прав. митрополии в унию с р.-катол. церковью. Потей и Терлецкий, а в лице их и вся зап.-руск. церковь, приняты в единение с римскою церковью не на выработанных митрополитом и владыками условиях (во время церемонии принятия в унию о них совсем и не упоминалось), а по обычной для принятия греков в унию форме. Дело зап.-рус. церк. унии обошлось не только без церк. собора, но и без собрания епископов в одно назначенное место.

Папа Климент VІІІ для официального засвидетельствования зап.-русск. иерархами вступления своего в унию с Римом, поручил (7 февр. 1596 г.) митр. Рогозе созвать провинциальный синод. С другой стороны князь Острожский во время сейма 1596 г. просил короля о созвании собора. Вскоре после окончания сейма, 12 мая 1596 г. Сигизмунд разрешил митр. Рогозе созвать собор в Бресте после праздника св. Михаила (январский новгород. собор оказался «некиим смятением»), но универсал о созвании собора издал только 14 июня 1596 г. Универсал призывал на собор только римских и греческих католиков и запрещал приводить с собой на него ненужную толпу. Самое созвание собора мотивировано в универсале необходимостью луцкому и брестскому епископам дать отчет о своей поездке в Рим. Митр. Рогоза только 21 авг. подписал свое окружное послание о созвании собора на 6 окт. 1596 г. в Бресте. В этом послании все призывались на собор «для выслушания и обсуждения» дела... Кн. Острожский одно время думал, что собор будет тайный. И после обнародования митрополичьего послания его опасения на счет характера будущего синода не прекратились, и эти опасения разделяли с ним и другие православные на Волыни. Этим и объясняется отправка ими к королю Малинского и Древинского по поводу объявленного на 6 окт. собора.

Как только приверженцы и противники унии столкнулись в Бресте друг с другом лицом к лицу, густой туман их взаимных недоразумений стал рассеиваться. Коренное различие самих церковно-юридических точек зрения собравшихся на брестский собор очень наглядно сказалось в распадении его сразу же на два особых и взаимно друг друга отрицавших собора – униатский и православный. Униатскому собору придали полный формальный авторитет своим присутствием на нем специальные папские и королевские послы. Три четверти наличного состава зап.-рус. епископата (митрополит и пять владык – брестский, луцкий, холмский, полоцкий Гер. Зогоровский и пинский Иона Гоголь) участвовали в униатском соборе. Только львовский и перемышльский епископы отказались примкнуть к нему; но я их подписи находились на некоторых важных документах по делу унии. Вообще с формальной точки зрения на брестском униатском соборе все обстояло благополучно, и он считал себя правоспособным действовать от имени всей зап.-рус. церкви. Униатский собор прежде всего точно выполнил волю папы: «учинил исповедание святой (т. е. рим.-катол.) веры и отдал послушенство» папе Клименту VIII и его преемникам. Составленный об этом письменный акт вручен был папским послам и затем издана была (8 окт.) обо всем этом соборная грамота, подписанная митрополитом, пятью епископами и тремя архимандритами. Епископов перемышльского и львовского, архимандритов, протопопов, священников и чернецов, отторгшихся от собора (униатского) и составивших лукавое совещание с еретиками, униатский собор отлучил от церкви и лишил церковных степеней. Относительно светских лиц он ограничился общей фразой, что тот из них, кто будет иметь общение с проклятыми духовными лицами, сам будет проклят. Никого из светских лиц по имени он не назвал. Завершился униатский собор (9 окт.) взаимными лобзаниями рим.-катол. и униат. иерархов в соборной церкви и благодарственными моления и в ней и в соседнем костеле.

Между тем как вся деятельность униатского брестского собора свелась к выполнению последних формальностей по делу провозглашения унии, на православный собор собрались люди для живого дела, больно задевавшего кровные их интересы. Жизнь била ключом на православном соборе, особенно в многолюдной светской его половине. Путем поветовых и иных инструкций сюда, как в фокус, сошлись мысли и. желания всей прав. западной Руси. Это невольно признали и королевские послы. Хотя они отрицали законность прав. собора, ему в существе дела они уделили больше времени и внимания, чем униатскому синоду.

На брестском прав. соборе председательствовал константинопольский патриарший экзарх Никифор, и председательствовал не de jure только, но и de factо. Его церковно-административной опытности этот собор всего более обязан тем, что среди исключительных обстоятельств, окруженный большим и своеобразным собранием светских людей, он сохранил церковно-канонический характер. Греческим церковным духом веет от всей деятельности прав. брестского собора. Уже одно строгое разграничение на нем духовных и светских людей, старательное выделение во все продолжение его из массы собравшихся в Бресте особого «духовного кола», или соб. церковного собора, ясно показывает, что мы имеем тут дело с прямым греческим влиянием, а не с западнорусской соборной практикой. Это духовное коло брестское состояло из великого протосинкелла константинопольской церкви Никифора, протосинкелла александр. патриархии Кирилла Иукариса, белградского митрополита Луки, львовского и перемышльского епископов, двух афонских архимандритов, девяти русских архимандритов, одного игумена, шестнадцати протопопов и наместников и более двухсот священников. Заблудовский протопоп Нестор Козменич был соборным примикирием (наблюдал за внешним порядком), а острожский пресвитер Игнатий – примикирием над соборными нотариями (главным делопроизводителем).

Деятельность брестского православного церковного собора выразилась главным образом в низложении принявших унию митрополита и пяти владык. Хотя митрополит отказался от личных сношений с патриаршим экзархом и с прибывшими в Брест православными вообще еще до открытия собора, тем не менее три раза, 6, 7 и 8 октября, митрополиту и владыкам, через особые духовные посольства, посылаемо было paranagnosticum с призывом на собор к ответу. Только после троекратного отказа их, православный церковный собор («духовное коло») 9 октября постановил определение о низложении их. Определению дана была подробная каноническая мотивировка, и оно, подписанное одними духовными лицами, с подобающею церковною торжественностью, провозглашено было proadros"ом собора протосинкеллом Никифором. Кроме низложения принявших унию иерархов, прав. церковный собор, 8 октября, отменил определение январского новгородского собора относительно братского вилен. проповедника Зизания и вилен. братских священников Василия и Григория, и первому из них возвратил право проповедания, а последним – священнослужения. Тотчас же после собора Никифор окружною грамотою (11 окт.) оповестил духовенство епархий низложенных митрополита и владык, что оно по-прежнему может «совершати иерейская невозбранно», поминая за богослужением вместо них констант. патриарха.

Совершенная исключительность той цели, для которой был созван брестский собор, привлекла на него много мирских людей. Во главе их стоял киевский воевода кн. К. К. Острожский с сыном Александром, волынским воеводой. На брестский собор явились депутаты от шляхты разных воеводств и поветов, а также от литовского трибунала. Явились послы мещане важнейших городов, а также представители православных вилен. и львовского братств. Послы шляхты и мещан явились на собор с особыми инструкциями. Этих инструкций было несколько Десятков, и в один день (8 окт.) невозможным оказалось все их выслушать. Светское коло брестского прав. собора придало с самого начала особую организацию, избравши для внешнего порядка своего особого маршалка. Королевские послы, хотя не признавали легальности прав. собора, все время сносились с ним, по преимуществу с кн. Острожским. 8 окт. королевские послы приняли особую депутацию от православного собора, от духовного и светского его кола, к которой обратились с длинной увещательной речью. В ответ на эту речь православные участники брест. собора заявили, что оне не могут принять местную унию с Римом, заключенную без ведома всей восточной церкви и без предварительного устранения вероисповедных разностей между вост. и западными церквами. 9 окт., в тот день, когда духовное православное коло постановило определение о низложении принявших унию иерархов, светское коло составило особую протестацию, в которой заявило, что будут унии противиться всеми силами. Вместе с этим светское коло постановило отправить к королю особых послов (Малинского и Древинского) с просьбой о том, чтобы он отстранил отступников – владык от «хлеба им уже не принадлежащего» и бывшие дотоле в их владении церковные бенефиции предоставил таким митрополиту и владыкам, «которые бы были собственно греческой религии». В случае, если бы просьба его к королю не получила удовлетворения, светское коло решило перенести весь спор об унии на решение будущего сейма... Посольство Малинского и Древинского к королю не дало никаких благоприятных для православных результатов. Окружною грамотою (15 окт. 1596 г.) Сигизмунд утвердил постановления брестского униатского собора относительно церковной унии вообще и низложения львов. и перемышльского епископов в частности. Против духовных лиц, заявивших себя более видною деятельностью на брест. прав. соборе, приняты были особые карательные меры.

Н. Жукович

История заключения Брестской унии

Двое из семи западнорусских епископов - львовский Гедеон Балабан и перемышльский Михаил Копыстенский - отвергли решения униатского Собора, вскоре после его начала открыв заседания православного Собора. Возглавил православный Собор, на котором присутствовало значительное количество мирян, включая князя Константина Острожского , Экзарх Вселенского Патриарха великий протосинкелл Никифор, имевший на то письменные полномочия от Патриарха. Позиция участников Собора заключалась в том, что без воли Собора восточных Патриархов местный Собор в Бресте не вправе решать вопрос об унии.

Православный Брестский Собор отверг унию, отлучил униатских епископов и лишил их сана, восстановил в священстве тех священнослужителей, которые были лишены его епископами - приверженцами унии.

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Брестская уния (1596)" в других словарях:

БРЕСТСКАЯ УНИЯ 1596, объединение православной церкви на территории Речи Посполитой с католической церковью. Принята на церковном соборе в Бресте. Православная церковь Украины и Белоруссии признавала своим главой папу римского, принимала… … Русская история

БРЕСТСКАЯ УНИЯ 1596, объединение православных и католических церквей на территории Речи Посполитой на церковном соборе в Бресте. Православная церковь Украины и Белоруссии признавала своим главой римского папу, но сохраняла богослужение на… … Современная энциклопедия

Объединение католич. и православной церквей на терр. Речи Посполитой. Принята на церк. соборе в Бресте Заключение Б. у. было вызвано желанием высшего православного духовенства укрепить свое привилегированное положение, а также боязнью со стороны… … Советская историческая энциклопедия

Объединение православной церкви на территории Речи Посполитой с католической церковью. Принята на церковном соборе в Бресте. Православная церковь Украины и Белоруссии подчинялась папе Римскому, принимала католическую догматику, но сохраняла… … Энциклопедический словарь

Объединение католической и православной церквей на территории Речи Посполитой. Принята на церковном соборе в Бресте. Заключение Б. у. было вызвано стремлением высшего православного духовенства укрепить своё привилегированное положение, а… … Большая советская энциклопедия

1596 года объединение католической и православной Церквей на территории Речи Посполитой. Уния была принята на церковном соборе в Бресте. Согласно Брестской унии, православная церковь Украины и Белоруссии признавала своим главой римского папу, но… … Католическая энциклопедия